Мама, Колян и слово на букву «Б» - Диляра Тасбулатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дык и я о том же: не чета этим америкосам…
Люба вдруг согласилась (хотя Петровича терпеть не может):
– Ага (говорит), – козлы… Одно слово – америкосы!
Мужское достоинство
– Ты НТВ смотришь? (спросила я Коляна)
– А че?
– А там будет программа «Мужское достоинство».
– Приборами, штоле, мериться будут? Кто с кем? Ты в жюри будешь, штоле?
– Колян!
– А че я? Петровича надо позвать, у него о-ого-го! Любого энтевешника за пояс заткнет!
Не надо ля-ля
Колян вот что однажды сочинил:
Не падайте на пол, поручик Голицын.Корнет Оболенский, не надо ля-ля.
Скопцы и троцкисты
«Скопцов в СССР извели почти одновременно с троцкистами».
Эту фразу я вычитала у кого-то в комментариях на Фейсбуке, долго смеялась и процитировала Коляну.
Колян спросил:
– А скопцы – это кто? Кто копит – пока не придут троцкисты и не отнимут?
– Нет, это те, которые себя оскопляли.
– Эт самое, штоле, чикали?
– Ну да…
– Чтобы троцкистам не досталось? А троцкистам-то зачем лишнее?
– Вот Сталин и решил – чтобы не безобразничали, и тех и других ухайдакать.
– Ну, троцкисты понятно, а зачем ему эти, без яиц которые?
– Да так – садист.
Колян задумался.
Потом говорит:
– Да, странно как-то…
И пошел дальше, бормоча:
– И так у них прибора нету, на фиг они ему нужны-то?
Он потом все это таджикам и Петровичу пересказывает. И они с Петровичем ахают и охают, удивляются причудам нашей отечественной истории. Я как-нибудь с ними выпью, потом вам перескажу. Интересно же…
Об инфинитивах
Один топ-менеджер (русская водка) хотел сначала продавать эту свою водку с моими рассказами о Коляне: проект такой. Для увеличения продаж как бы.
А потом вдруг говорит:
– А нельзя ли его сделать поинтеллигентнее, Коляна вашего? Мат – это лишнее…
Я ему решила цитатой ответить и говорю:
– Лишнее (говорю), – гражданин начальник, это трипак, алименты и Уголовный кодекс.
Он поморщился:
– Вы (говорит), – сидели?
– Ага (говорю). – У Лотмана. Шаг вправо – расстрел. Сидеть надо было смирно. А иногда и стоять. Такие вот дела…
Он говорит:
– Это что за колония: у Лотмана?
– Это (говорю), – для филологов. Которые «ться» и «тся» не различают.
Он побледнел. Наверно, тоже не различает, как инфинитивы писать.
Проводил меня до двери. Бледный весь. Руки трясутся.
Напоследок говорит:
– Это сейчас тенденция такая: описывать свой тюремный опыт?
– Ага (говорю). – Причем издательства отдают предпочтение убийцам.
Он чуть не упал в обморок.
Я закрыла за собой дверь.
Раскас
Как-то в нашем дворе одна тетка (очень хорошая) спросила дворника Нурали, неужели он никогда не был в Ясной Поляне?
Я сказала, что тоже не была.
А Нурали сказал, что поляну за домом он вычистил, и она теперь ясная.
А Колян сказал, что там вроде какой-то дед жил.
А тетка сказала, что этот дед – Толстой.
А я сказала, что дед был не всегда дед.
А Нурали сказал:
– Ну, я пошел?
А Колян спросил:
– В Ясную Поляну?
А Нурали сказал, что он пока еще не дед и тетки его любят.
А тетка сказала, что Толстого тоже любили – в молодости.
А Колян сказал, что его и щас любят.
Самое интересное, что эту тетку зовут Софья Андреевна.
Такой вот «раскас».
Ромашки
Как-то дворник Нурали спросил меня, почему я «адынокая».
Я сказала:
– Не берут.
Колян сказал:
– Врет.
Нурали сказал:
– Порядка здесь нет, в Россия.
Колян сказал:
– Умная слишком.
Нурали сказал:
– Харашо, что умная, умный жена лучше, чем глупый.
Колян сказал:
– Потому и не берут.
Нурали сказал:
– Значит, мущина глупый.
Колян обрадовался и сказал:
– Дебилы тут все!
Нурали сказал:
– Так нехорошо говорить! Людей обзывать! Они нэ дыбылы, а просто не хотят женщина угождать.
Коляну стало стыдно, и он принес мне ромашки.
Такие дела.
Колян и Лермонтов
Видела Коляна.
Поздравила его с ДР Лермонтова.
– Сколько ему стукнуло-то? (спросил Колян, который был в запое).
– Двести (говорю).
Колян задумался.
Потом говорит:
– А сколько он прожил?
– 26 (говорю).
Колян говорит:
– А че так? Спился, штоле? Белочка доконала?
– Его же на дуэли убили, ты что, Колян?
– А, да! Забыл совсем! Ну если б не на дуэли, все равно спился бы…
– Наверняка (говорю).
– А че стрелялся-то? Выпивку не поделили? (Колян че-та совсем после запоя съехал).
– Неизвестно. Но вряд ли. Выпивки у него было сколько хошь. Не бедный был чел…
Колян всплеснул руками:
– Вот идиоты-то! Если выпивки сколько хошь, зачем стреляться-то? Из-за бабы, штоле?
– Первый канал предполагает, что да, из-за бабы.
– Ишь, интеллигенты! (сказал Колян сокрушенно). – Из-за бабы стреляться, когда выпивки навалом! Это ж надо!
Путевые заметки
Умом Россию…
Есть у меня и «изячные» рассказы об интеллигенции и «высоких чувствах» (хотя это не совсем мой формат, извините).
Даже как-то и неудобно писать такое, но во времена оны увлекся мной один мужчина: такой интеллигентный (ну, поинтеллигентнее все же одного дедушки, который в поездке с полки сверзился – рассказ о дедушке будет впереди).
Ну вот, интеллигентный, значит, переводчик с французского. Хороший переводчик, кстати. И, что для меня главное, стебок, остроумный человек: ибо, сами посудите, нормальный переводчик, интеллигент, не стебок, увлечется мною и моими идиотскими рассказами? То-то.
Ну, в общем, любовь-морковь, такие дела. Увлекся. Интеллигент. Мной. Как ни странно. И, увлекшись, уехал на время он во Францию – язык свой французский совершенствовать.
Уехал, а я жду сижу. У окна типа. А из Парижа этот переводчик решил поехать в Бельгию – посмотреть на соборы и пр. (я ж говорю, интеллигентный, хотя водку хлестать здоров тоже).
И вот едет он в свою таки Бельгию, а напротив него сидит в поезде француз такой, тоже как бы интеллигентный.
Ну, разговорились, то да се… Мой переводчик предложил французу коньяку – путь дальний, сидеть так просто скучно. Ну, коньяк, то да се, начали трепаться, языки развязались. Француз (мой переводчик потом хохотал и говорил – ну, прямо точно разговор Пьера Безухова с Рамбалем получился) вдруг начал откровенничать, какую-то лабуду стал нести, какую он интрижку завел где-то там, за границей (как раз в Польше, ну точно как тот Рамбаль).
И вот мой переводчик вдруг говорит этому Рамбалю (что ему не очень-то было свойственно): «Ах, какую я женщину встретил!»
Рамбаль говорит:
– Красивая, наверно?
– Да какое там! – говорит мой. – Так себе…
Рамбаль говорит:
– Ну, наверно, интеллектуальная?
Мой говорит:
– Да какое там! Дураковата, если честно… (сам он и вправду интеллектуал патентованный).
Рамбаль не унимается:
– Образованна, поди?
Мой опять:
– Ну уж это точно нет!
Рамбаль уже не знает, что и сказать, и говорит:
– Фигура? Изящество?
Мой говорит:
– Здоровенная баба! Не обхватишь!
Рамбаль уже трезвеет от ужаса:
– Но добра, наверно, колоссально, мать Тереза?
Мой говорит:
– Ага, добра, может так врезать!
– ?!
И вот тут Рамбаль этот, условный среднестатистический француз, интеллигент, преподаватель, читавший Толстого, говорит избитую фразу типа того, что, мол, русская душа – такие потемки, такие потемки…
И опечалился что-то.
Протрезвел.
Остаток пути, как пишут в женских романах низкого пошиба, прошел в гробовом молчании.
Кое-что о Бодрийяре
Давно дело было, когда я еще во ВГИКе училась, и ездила, чтобы сэкономить, домой в Алма-Ату на поезде – трое с половиной суток, между прочим.
Ну, вот.
Ехать было очень скучно: лето, жара, вонь. И почему-то все в том поезде, как Чаплин в одном своем фильме, ели арбузы от уха до уха, так что края арбузного ломтя в ушах торчали. И все это воняло, поезд страшный, как в двадцатых годах («грохочущих», хе-хе-хе). Едем, едем, конца-края не видно…
Заняться нечем, книжку, что взяла с собой, уже прочла. И вот, думаю, надо пойти помочь проводникам: чтобы размяться.
Сказано – сделано. Пошла напрашиваться. Они, правда, удивились, но и обрадовались, они уставали очень, дали мне даже какой-то синий халат свой, и я пошла чай разносить по вагону.
И вот там в одном купе сидит такой интеллигент, искусствовед из Москвы, на какую-то научную конференцию едет.